x
✦ to be hero x ✦

(без реальных прототипов)

---

это было... когда?

воспоминание казалось настолько далеким, как будто случилось не в мире, а невесомо соткалось из образов сна. Оно сложилось не столько событием, сколько эмоцией. Исполнилось канущим ладом разлуки с собой, когда дыхание шорохом вывело душу на выдохе и бережливо сложило ее в поцелуй.

«Прощай». - поворотом в замке, что уже не откроется. Касание — тонущий ключ в глубине, который тает во мраке медленно-медленно, стираясь порханием складочек рта, что приникли к другим словно в слабости жажды и голода. 

как звали его? Кем был тот, с кем он, измокший в дожде, укрывался с украденной горсткой мгновений свободы? Ненастье скрывало его через время, туманя лицо наплывавшей водой, и было никак не связать разобщенности линий, способных вдохнуть узнавание в истертый портрет.
   
«Красивый». – Была его мысль, что возникла в просвете ресничного взлета. Он отметил, как тот аккуратно естественен; как ласкающе тонок его описательный тон; и насколько ему, утомленному светом софитов, приятно воспринять немного тоскливую сдержанность, что воплощала сам город в отключенных вывесках. Он значил спокойствие. Означал безопасность ничем не томимой людской простоты, и, может быть, Найс позавидовал: с длины расстояния пройденный ступеней, когда небеса ощущались значительно ближе земли, уравняв в своих мыслях его неприметность с укрытием, которой можно умерить давление толпы. Пусть даже немного, рывками, с возможностью выбора: чередуя ныряние во мрак с устремлением к отмеченной солнцем поверхности; показаться и скрыться, исчезнув туда, где гонящий взгляд оборвется подобно откушенной нити.   
Найс сказал ему: «Верь в себя», разлучая их лица.

дождь исчерчивал время, ударяя по слуху секундным дробями, и он отслонился, спасая спонтанную легкость от вязкости, поймав в середине движения воздетую руку.

ему бы хотелось прижаться еще. Напастись своенравием воли как воздухом, до того, как уйти заглублением в сценарный чертог, но реальность уже проступала так явно, что было никак не сдержать вседозволенность грез...

в его настоящем, напротив, все стало излишне отчетливым. Немного путано, ярко, запятнано словно разлитым с далеких галактик неоном, где только лишь белый был начисто вымаран ластиком, спасавшим его от ошибок отсутствием проб. Но этот белый – его. Для него средоточие света отчеканено в чувствах конечным высказыванием и оттого его белый совсем не в пример белизне, над которой лишь только рассыпались брызги всполошенных красок. Икс омывается ими как город ночными огнями. Его белизна для творения, она как натянутый холст на подрамник, над которой кисть не повиснет с неловкостью страха, а пробудит пустоту фейерверками всполохов.

он не то, что зыблемый образ в лоснящем ненастье. Касания Икса – утверждение: любви или власти, и поцелуи с ним – перебросом души, что близки ощущению хождения по грани. C ним дыхание бьется, а пульс перехватывается. Он оживляет как ток, пробуждающий то, что отчаянно валится в гибельность мрачности; Икс вырывает из шепота прошлое и щелчком изгоняет нависшее завтра. Неясно то ли он истязает, то ли, напротив, приязненно милует... Его свет ослепительней белого: Икс скорее уподобленный призме, изгибающей материю мира как линию и разветвляющий в сложный простые цвета. Он вынимает из Найса годами замолчанное, щербя его маску с неспешным изыском, и извлекает на трапезу взгляда такое, что тот бы и сам не хотел отыскать у себя.

конечно, теперь для него все сложнее увенчанных каплями легких касаний, но с ним Найс хотя бы не тонет во внутренней мгле.

---

это история про то, как луна пытается казаться солнцем, а солнце – луной; про то, как то, что сияет – хочет выглядеть блеклым, а то, что блекло – стремится сиять изо всех сил.
заявка предполагается в пару, и я вижу здесь большой потенциал для раскрытия их взаимоотношений хотя бы в рамках перекликающихся типажей и обилии сюжетно нависших вопросов, связанных, в основном, с закулисной игрой Икс и его мотивацией. Каст и общий сюжет не планируются, я надеюсь оставить нам свободу пробовать разные варианты, в том числе в далеких от канона ау, перебирая их как соприкасающиеся, но не похожие друг на друга жизненные сценарии. Думаю, вместе мы найдем то, что нам больше всего откликается.
все основные моменты обсудим уже в личном порядке. От вас жду неспешной игры от 3к и активного общения, идейной гибкости, умения и желания в постельные сцены без категоричной привязки к роли топа или боттома, включенности в персонажей и готовности творить на одной волне.  

для вдохновения

---

пример вашего поста

он всегда находил его, где бы Най не был. 

это было как звук – как нарушавшее воздух упругое эхо, что звало беззвучно, нежнейшей пульсацией, питавшей призрачным весом пустое пространство вокруг. Примерно так, в темноте, могло ощущаться чужое присутствие – невидимым сгустком живого тепла, за который цеплялся не взгляд, но необъяснимая сила глубокого чувствования, способность считать колебания в душе, увидевши зорче, чем органом зрения. Должно быть, что-то похожее было и здесь. Оно пробуждалось не в плотском нутре, а в более тонком невидимом срезе; и неотступно тянуло, и страстно звало, охватив лихорадкой сродни предвкушению, раздвинувшей мысли в угоду одной.

в голове еще путалось, но он ощущал себя словно накачанным гелием. Вэш летел, не бежал, будто просто болтая ногами во внезапно исчезнувшем для него притяжении, несясь от воздушного старта смешка и чувствуя сердцем тепло принадлежности, свою однозначную связанность с Наем, который даже во тьме заключённости в комнате, где смятением смазаны стороны света, все равно воссиял бы на внутренней карте.

услышанный зов был подтверждением столь многогранным, что начертался ответом для множества сложных дилемм. Не важно, что Най уходил, сторонясь исходящей от брата игривой навязчивости, как не имели значения его удрученность и холодность - сейчас настоящим для Вэша было дыхание взахлеб, а также кружащий голову всход резонанса, точно, вторя ему, чужая душа рябила волнением дрогнувшей глади, разбухши до фронта ударной волны.

брат не прятался, но он устремился к нему с торжеством характерным игравшему в прятки, и сердце его ликовало – «Нашел!», - а губы свивались в краях, борясь словно с тайной, какую мучительно не терпелось озвучить, настолько она щекотала язык, в отсутствии слов разлетаясь на гласные. Он вряд ли бы смог описать насколько это было прекрасным: и пониманием, и чувством; откровением прочитанных мыслей, как будто, мечтательно взмывши над телом, одна душа напрямик прикасалась к другой. Вэш почти что увидел его обнаженным – больше, чем просто лишенным одежды, скорее представшим без всяких телесных оков, и, может, он только обманывался, возможно, всего лишь увлекся грезой, но для него этот чуткий, незримо оформленный, оклик выписывал брата нежнее, чем тот бы признал.

он смаковал этой мыслью, с разбега освоив пригорок. Най был внизу: сидящий как на огромной зеленой ладони, бледный и плавный, точь-в-точь как речной коридор, от которого надвое разломилась долина. Он был там – ничего, казалось, особенного, Най был там так часто в течение неизбывно долгого дня, не делимого даже томящим искусственным солнцем, что не найти его, может быть, было бы страньше, чем разглядеть в нависавшей дубовой тени.

при виде него Вэш немного помедлил в своем неуемном восторге. Постеснялся, вдруг Най с раздражением замкнется, прибегнувши к бегству в раскрытую книгу, и потому, в надежде хоть как-то начать разговор, постарался приладить свое выражение в спокойное... Однако вернулся к восторгу практически сразу. Уж слишком его распирало эмоцией, которая больше никак не вмешалась в объемы нутра. Она начала пробивалась в качании с носочка на пятку, лилась сквозь улыбку, вздымала случайные звуки высокими нотами и озаряла почти одержимым сиянием глаза.

[indent] - Ммм! – Прозвучало подобно мурлыканью.
[indent] «Посмотри, посмотри!» – Разумелось негласно.

он понадеялся, что Най обо всем догадается: прощупает, схватит, понесет какой-нибудь фразой, придавая осознанность связи разборчивой точностью, как объясняет родитель природный феномен ребенку, проявляя тот в мире осмысленной логикой.

Вэш не подумал, что брат промолчит. Что он может. В конце концов, как можно быть сдержанным, когда от чужого присутствия настолько заходится сердце, что тут же приливно краснеет лицо? Не может быть так, чтобы Най не поддался такому же трепету; он не мог не почувствовать свой бестелесый полет, и Вэш ни за что не поверил бы, что тот не заметил, как необычно минули последние длины минут и секунд.